Двойная рецессия в политике

“Если вам кажется, что ситуация улучшается -

значит вы чего-то не заметили.”

Закон Мерфи

Двойная рецессия в экономике - это особый вид экономического кризиса, график которого принимает форму латинской буквы W. График может отражать любую экономическую характеристику или совокупность характеристик - например, уровень безработицы, или уровень деловой активности, или просто индекс фондового рынка. Важна не характеристика, а форма, которую принимает график: сначала индекс идет вниз и упирается в “дно”, от которого отражается и идет вверх. Создается иллюзия выхода из кризиса, всем наблюдателям кажется, что рецессия прекращается, и можно ожидать экономического восстановления. Некоторое время это впечатление держится, график идет вверх, но через непродолжительное время переламывается, и снова падает “на дно” - а иногда и ниже. Это и есть двойная рецессия - ночной кошмар всех политиков и экономистов - иллюзия выздоровления, за которой следует новая волна кризиса.

Двойная рецессия - это термин чисто экономический, потому что именно в экономике этот феномен был замечен и описан. Но это не значит, что этот же самый эффект не существует в других областях жизни - например, в политике, тем более, что политика с экономикой связаны тесно.

Именно аналогия с двойной рецессией приходит на ум при взгляде на нынешнее состояние российского общества, российской власти и недавней российской истории (понимая под этим историю Советского Союза). Советский Союз рухнул в результате экономической катастрофы, обусловленной неэффективностью экономики и стагнацией общественной жизни. Изменения, которые произошли после этого в стране, казалось, полностью изменили вектор движения и российского общества, и российской экономики, так что распад Советского Союза (по сути - последнего образца Российской Империи), стал казаться событием одномоментным: был Советский Союз - не стало Советского Союза, и обновленная Россия, выйдя из экономического и политического кризиса, вошла в новую жизнь.

Но последние события в обществе и на международной арене (кризис на Украине, аннексия Крыма, волна антилиберальных законов в России), заставляют задуматься о том, что мы чего-то не заметили. Точно ли ситуация улучшилась, или нам это просто показалось? Точно ли Россия обновилась после падения Советского Союза? Или Россия осталась прежней - со всеми присущими Советскому Союзу особенностями - и только обстоятельства поменялись, обусловив какие-то временные изменения внутри страны и общества?

Ведь эффект двойной рецессии объясняется просто: он возникает оттого, что первый этап падения не вызывает в экономике - или обществе - достаточных структурных перемен, чтобы эта экономика, или это общество начали жить по-новому, избавившись от причин, которые привели к краху. Процесс падения замедляется, и даже обращается вспять, благодаря частичным переменам, или под воздействием внешних факторов, и сторонним наблюдателям кажется, что кризис остался позади. Но они не замечают некоторых важных деталей. Часто их бывает трудно заметить или осознать, потому что важность тех или иных обстоятельств редко бывает ясна заранее. В политике же серьезное значение имеет также временной фактор: события разворачиваются в таком масштабе времени, что наблюдать их с точки зрения человека, и его короткой (по меркам истории) жизни бывает непросто.

Предсказать двойную рецессию мало кому удается даже в экономике - но в экономике жизнь научила людей ожидать ее появления. В политике об этом практически никто не задумывается, в том числе потому, что редкие политики остаются действующими на протяжении времени достаточного, чтобы задуматься об этом. Но и в политике такие предвидения иногда случаются.

Самый яркий - и одновременно самый страшный - пример, который приходит мне на ум, связан с именем Ханса фон Секта, начальника Германского Генерального Штаба в 1919-1926 гг. Фон Сект руководил реорганизацией германской армии после поражения в Первой Мировой войне, он заложил основы Рейхсвера, и построил une Grande Armee en miniature - “Великую Армию1 в миниатюре” (по Версальскому договору, максимальный размер армии Германии был установлен в 100,000 человек).

Фон Сект не был действующим политиком, но постоянно, и на протяжении долгого времени соприкасаясь с политикой, он имел возможность осмыслить происходящее так, как политическим деятелям это в голову не приходило. В результате этого еще в 1917 г. фон Сект предвидел2, что Первая Мировая война станет только первым этапом мирового конфликта, и что вслед за передышкой, которой стал Версальский договор, последует новая - решающая - фаза конфликта. К ней он и готовил новую германскую армию - и наша страна смогла почувствовать на себе, насколько он в этом преуспел.

Неизвестно точно, на основании чего фон Сект делал свои выводы о будущем, но оглядываясь назад, мы можем сказать что во-первых, он был абсолютно прав. Но нам легко говорить об этом, оглядываясь назад, а вот поверил ли бы ему кто-то из политиков того времени? Да и кто из действующих политиков 1917 года дожил (в политическом смысле) до 1939? Только Черчилль, наверное.

Во-вторых, сейчас мы видим, что Первая Мировая война действительно не изменила в Германии некоторых фундаментальных вещей, а они во многом обусловили дальнейшие события. Достаточно указать несколько важных деталей: Первая Мировая война не явилась концом прусского милитаризма. Как до, так и после нее, военные существовали в Германии как особая каста, узко- и высокопрофессиональная - инструмент государственной власти, не вовлеченный в политику. Как до, так и после войны, общество в Германии было политически инертным, склонным следовать за единым руководителем, куда бы он ни вел - это было естественным наследием кайзеровской Германии. Либерализм и политическое многообразие быстро потеряли популярность в обществе под влиянием экономического кризиса 20-х гг. Это состояние общества быстро привело к появлению фюрера, который сполна воспользовался профессиональными военными, и Германия пережила “вторую волну кризиса”, ее “политическая рецессия” превратилась в “двойную политическую рецессию”. По-настоящему Германия избавилась от рецидивов своих общественных проблем только тогда, когда оккупационные режимы стран-победительниц перестроили все ее общество, практически запретив в Германии военное дело, отторгнув от Германии Восточную Пруссию (Черчилль считал ее “колыбелью германского милитаризма”), и построив в Германии (в ФРГ) политическую систему, по образу и подобию западных демократий. Иначе говоря, выход из кризиса оказался болезненным и обошелся весьма дорого.

И вот сейчас, наблюдая за откровенно реакционными тенденциями в российском обществе и российской политике, я не могу не спросить себя - а не стоим ли мы на пороге второго витка распада Советского Союза и Российской Империи? Один раз мы уже “достигли дна” в процессе государственной дезинтеграции - в 1991 году. С тех пор как будто начался процесс обновления России и выхода ее из кризиса - и экономического, и общественного, но возврат к откровенно империалистической политике (захват Крыма, явные посягательства на другие области Украины), реакционная внутренняя политика и - что очень важно - политическая инертность российского общества, попустительствующая любым выходкам власти, заставляют задуматься о том, не было ли это обновление только передышкой, вроде Версальского договора для Германии? Если так, то Россия сейчас стоит на грани срыва в новую политическую, экономическую, и государственную рецессию.

Что будет означать такая рецессия для России? Невозможно предвидеть конкретные сценарии развития событий, но вот конечные результаты вполне предсказуемы. Политическая рецессия будет означать крайнее ограничение политической и экономической свободы россиян: введение цензуры интернета, запрет на выезд за рубеж, отказ от свободной конвертируемости валюты. Экономическая рецессия выльется, в первую очередь, в отсутствие денег и возможности их заработать. Упавший потребительский спрос через некоторое время приведет к остановке импорта и собственного производства, и экономический кризис перейдет в государственный. Какие именно он примет формы - мне даже не хочется думать, но если из него удастся выйти по сценарию 1991 года (например с возвращением Крыма Украине, отделением Кавказа и т.д.) - это будет не самый плохой вариант.

Скажете - этого не может быть? А думаете немцы в 1933, к примеру, могли представить, что через 12 лет Восточная Пруссия станет частью Советского Союза? Что Кенигсберг будет называться Калининградом, а Тильзит - Советском? Что Германия будет поделена на две части, которые будут враждовать друг с другом, а Берлин будет разделен пополам бетонной стеной? Никто в Германии не поверил бы в это в 1933 году. Войны тогда не планировалось, Германия только начинала поход за “возвратом территорий”, и даже компартия еще не была запрещена. Никто не знал и не думал, что страна уже стоит на краю второго витка государственной рецессии.

За то время, что прошло с 1933 года, мир пережил немало экономических “двойных рецессий”, но совсем немного политических. Поэтому в политике и общественной жизни пока не сформировалось рефлекса следить за тем, чтобы простой кризис не превратился в двойной. Такая привычка пока есть только в экономике. Надо думать, что рано или поздно привычка следить за этим явлением в политике тоже появится, но очень не хотелось бы, чтобы она сформировалась на отрицательном примере России. И если мы не хотим этого, нам необходимо искоренить в себе, в нашем обществе, рецидивы проблем, которые погубили Советский Союз: политическую инертность, стремление к построению империи и безоглядному захвату территорий, автократичность власти. Эти пороки будут разрушать Россию пока она от них не избавится, и вопрос только в том, как произойдет это избавление. Сейчас мы еще можем сделать это своими силами. А если не сделаем - история сделает это сама, как сделала с Германией, ну а нам останется только выживать под ее колесами.

1 “Великой армией” называлась армия Наполеона в 1812 году.

2 См. книгу “History of German General Staff”, Walter Goerlitz, New York 1955, ASIN B000KNWQ4U